Произведениям искусства нужна общая цифровая среда

Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина сегодня – это не только главное здание на Волхонке, 12. Это, по сути, четыре квартала в центре Москвы. Одно из наиболее уважаемых мест культурной жизни столицы.

Сейчас музей находится в активной стадии развития. По плану, в 2021–22 годах ему нужно завершить четыре большие стройки и открыть 4 новых музея, а также реставрационный и депозитарный центр, а когда это произойдет, начнется капитальный ремонт главного здания, который продлится до 2026 года.
Полезная площадь Пушкинского музея увеличится вдвое (практически до 105 000 кв. м), добавится четыре подвальных этажа, причем примерно 25% новых пространств будут общественными зонами– коворкинги, кафе, места для отдыха и размышлений.

По сути, столь глобальная реконструкция представляет собой новый взгляд на деятельность музея и его инфраструктуру, и это, конечно, отражается и на требованиях  к ИТ.

«Даже если мы заложим в план капитальных реконструкции и ремонта самые последние технические достижения, имеющиеся сегодня, то к моменту открытия они устареют на семь лет. Поэтому уже сейчас нам надо дать ответ, какие идеи в ИТ надо ждать в будущем, и учесть их в возможности масштабирования ИТ-инфраструктуры для будущих потребностей», – говорит заместитель директора по цифровому развитию Пушкинского музея Владимир Определенов.

Разумеется, мы попросили Владимира поделиться своими мыслями на тему, какие особенности у ИТ в искусстве и какую роль они займут в будущем?

Расскажите, что сегодня представляет собой Пушкинский музей?

В нашей коллекции примерно 670 тысяч музейных предметов, примерно 200 тысяч томов и изданий в научной библиотеке, из которых около 30 тысяч – уникальные редкие и рукописные издания. Мы проводим до 18 крупных выставок, 2700 лекций и других мероприятий в год. У нас хранится несколько коллекций общепризнанного мирового значения, например одна из лучших в мире коллекций импрессионистов, троянское золото, редчайшие предметы из Древнего Египта, но при этом в экспозициях вы увидите сейчас не более 1% от всего, что у нас есть.

Можно сказать, что ИТ занимают значительную часть в работе музеев?

Хотелось бы... Но, нет! Кажется, что все знания можно найти в Интернете. Однако это не так. С одной стороны, от всего объема, который я назвал, в Пушкинском музее оцифровано пока только 45%, а качественно описанных в базах данных предметов пока на порядок меньше. В России всего около 90 млн. музейных предметов только в государственных музеях, и хотя на сайте госкаталог.рф представлено уже более 10 млн. из них, сказать, что это приносит значительную ценность в качество доступа к информации пока нельзя. А все остальное пока вообще не попадает в какой-либо электронный научный и культурный оборот. И это полбеды. К сожалению, до сих пор поисковые системы практически не имеют доступа во внутренние ресурсы библиотек и архивов. Если ученые занимаются изысканиями, то пока они не зайдут в закрытый, часто платный раздел базы данных библиотеки, музея или архива, и не начнут искать в ее внутренней поисковой системе, ничего отыскать не получится. Сотни, очень значимых баз данных и платных разделов закрыты для внешнего поиска. Всеобщее ощущение, что сейчас все можно найти в Интернете, – иллюзия. 

В Пушкинском музее положение еще не так плохо. Если говорить вообще, то человечеством оцифровано доли процентов своего культурного наследия. Библиотеки и архивы всех родов только начинают формирование собственных баз данных, способных к интеграции и передаче информации. Этот процесс – введение в цифровой научный оборот всего накопленного человеческого знания – еще в самом начале пути и буквально продирается сквозь большие сложности.

Нужны ли для музеев особенные технологии?

Если смотреть на музей как на крупную организацию, то большинство технологий, применимых в корпоративном секторе, так или иначе используются и у нас.

Но музей – не склад и не витрина. Он требует особого подхода. Так, у себя в области комплексной системы безопасности мы добавили еще один контур защиты, который не встречается в обычных компаниях. Это так называемый 3-й рубеж, связанный с контролем каждого выставочного экспоната. Система срабатывает в момент касания картины или другого объекта, выставленного для всеобщего обозрения.

Тем не менее экспозиция составляет лишь 1% от фондов музея. Остальное люди не увидят долгие годы. Ведь большую часть коллекции нельзя часто показывать. Например, часть графики можно экспонировать не больше 2-3-х месяцев и делать это раз в 20–30 лет. Очень часто сохранение вещей практически означает консервацию их. А потому высокоточная оцифровка, предоставление экспоната в виртуальном виде становится одной из актуальных задач, чтобы в принципе обеспечить доступ к культурному наследию.

Да, но тогда появляются вопросы, связанные с выставками безродных копий. Например, как к организаторам выставок Бэнкси в Москве и Санкт-Петербурге, о которых художник, как выяснилось, вообще не знал.

Цифровые технологии, позволяющие сделать точный образ, становятся искушением для тех, кто в музейном деле видит только бизнес.

Конечно, это засилье выставок, где бессмысленно и беспощадно переделывают работы художников, мы не готовы поддерживать, даже если они популярны среди зрителей. Есть институции, которые своей репутацией, своим пониманием защищают и поддерживают искусство и культуру, работают с ним, а есть конторы, просто зарабатывающие деньги. Это разные вещи. Настоящим специалистам в области искусства невозможно бороться с ребятами, которые скачивают картинки из Интернета, штампуют на принтере и зарабатывают на этом. 

Как и везде, ИТ только инструмент...

Информационные технологии могут многое дать посетителям. В области развития виртуального информационного пространства, 3D-моделирования, научных и информационных материалов портал Пушкинского музея во многом даже более развит, чем сайты коммерческих компаний, потому что у нас повышенные требования к тому, как идет визуальная подача и мы лучше знаем, как это сделать.
Бесплатные аудиогиды и система дополненной реальности на основе приложения Артефакт в нашем музее существуют уже давно, предоставляя пользователям информацию, недоступную даже на самой выставке. Мы демонстрируем фотографии высочайшего разрешения, доступного даже в смартфоне, потому что используем систему стриминга. Достаточно зайти на страницу https://pushkinmuseum.art/media/  портала музея, чтобы в этом убедиться.

Мы видим свою задачу в изучении, бережном хранении предметов культуры и просвещении людей. Только пользуйтесь! Когда к нам приходит человек, открытый прекрасному, мы можем помочь ему выйти на новые уровни знания и понимания искусства, предоставляя для этого все, в том числе цифровые возможности. Вот начать с нуля в художественном образовании мы, наверное, не готовы. Первый толчок все-таки должны сделать родители, окружение и потом поддержать школа.

Я бы хотел вернуться к разговору об оцифровке музейных коллекций. В чем, собственно, проблема? Ведь никто не сомневается в необходимости этой работы.

Создание качественного цифрового образа предмета искусства — это глубоко специфическая задача, которую мало кто может выполнить на рынке. Можно сказать, что современная оцифровка – это практически прикладная область научного знания с использованием всех последних достижений оптической, ИК, УФ, 3D, RTI способов цифровой регистрации изображений, а также использование технологий машинного зрения и интеллектуального анализа графических данных.  Возьмем такую важнейшую для ученых область, как составление описания предметов исторического и культурного наследия, во многом уже сегодня технологически можно оказать помощь ученым в автоматической атрибуции части параметров произведений. Также, когда речь идет об описании и оцифровке коллекции, то для этих материалов необходимы специфические информационные системы и архитектура хранения данных. Мы используем в этой области отечественные разработки.  

Пушкинский музей в своих базах, описывающих произведение, использует методы, требующие до 500 полей на один объект. Иногда стандартное описание произведения может занимать до 3000 полей. Стандартная база данных таким объемом не располагает. И, конечно, она не обладает таким бесконечным количеством связанных с объектом справочников. Только справочник, посвященный исторической географии, прослеживает и коррелирует все страны, города и поселения, хоть однажды отмеченные за всю историю человечества, причем в разные исторические периоды.

Вторая специфика — тесная связь с национальными законодательствами и научными школами — приводит к тому, что международные игроки практически не присутствует на рынке подобного ПО.
Еще один немаловажный фактор — лояльность конечных пользователей — авторов научных исследований, которые создают это самое драгоценное научное содержание. В данном случае вопрос деликатности внедрения, удобства и качества работы поставщика ИТ, а также его доступность очень важны. Это ведь не производство и не ретейл. 

А что касается новейшей истории? Она-то и так уже цифровая.

Человечество лучше всего знает последние два века своей истории, потому что сохранилось максимальное количество документов за данный период. Письма и дневники, биографии и летописи, множество воспоминаний и деловых документов.

Но последние 30 лет наблюдается провал в этом деле. Если через 50 лет мы попытаемся разобраться, что же было у нас интересного, то обнаружим, что большая часть сведений безвозвратно утеряна вместе с устаревшими программами и устройствами чтения; электронные письма, представляющие несомненный интерес для истории, навсегда канули в Лету, были удалены и отформатированы вместе с корпоративными системами хранения.

Абсолютно то же самое, что историки испытывают по поводу потери исторических и социальных сведений, мы испытываем, когда видим, как исчезает медиаискусство. Огромное культурное и интеллектуальное пространство исчезает вместе с 3,5-дюймовыми дисками, старыми флешками и разорившимися производителями ПО. Ситуация более катастрофическая, чем даже огонь революции.

В чем вы видите выход?

В осознанном отношении к данным, к материалам, которые надо систематизировать и сохранять. В понимании того, что часть электронных сведений подлежит хранению с грифом «вечно», поскольку это значимая часть истории.

Это может быть полезно не только с точки зрения культурного наследия. Данные имеют свойство приносить пользу в неожиданных областях.

Как мы можем использовать такие сведения? Вот пример нашего музея. Мы собираем терабайты видео для систем безопасности. И задумались, как применить их для анализа человеческих потоков? Мы видим места скопления людей и задаем себе вопросы: Можно ли было избежать подобного, если развесить экспонаты иначе? Это потенциал произведения, раз его картины вызывают такой интерес, или может произведение вызывает интерес, потому что расположено в определенном месте?
Это публичный проект. Мы показали, как можно анализировать каждую выставку. Пока мы не можем провести подобное исследование без использования человеческого труда. Но помните, я говорил, что надо предугадывать, какие возможности появятся у ИТ в будущем? В рамках реконструкции Пушкинского музея я закладываю систему видеоаналитики. А пока это просто данные, которые в том числе составляют наше data lake.

Фонды музея составляют общемировое культурное поле. По всей видимости, и их цифровой образ – часть мирового data lake?

Первая мысль, к которой приходит каждый музейный айтишник во всем мире: «А давай сейчас запустим стандарт!» Но все предыдущие поколения апологетов систематизации так и не добились стандартов. Если честно, пол мира так и не пользуется даже метрической системой! Может быть, только в библиотечном деле есть некоторый прогресс. Там всего четыре или пять мировых стандартов. Но в музеях очень сложно сделать нечто подобное, поскольку фонды очень различны и очень различны научные школы. 

Даже музеям Петербурга и Москвы пока не удается переключиться на единый стандарт описаний. А если учесть специфику, скажем, Южной Америки и их работы, которые довольно сложно перенести на евразийскую землю! Теперь вспомним о реставрационных элементах и задачах, чтобы уже окончательно запутать идею стандартизации международного музейного ПО. Мы медленно движемся, можно сказать, только дрейфуем в сторону общего описания музейных коллекций.

И тем не менее концепция развития музея лежит в первую очередь в интеграции. Конечно, мы учитываем государственную культурную политику, стратегию развития информационного общества и цифровой экономики, каким будет город Москва в соответствии с планом «Умный город». Мы исследуем актуальные тренды. 

Но это только один аспект. Интеграция музея должна происходить со всеми мировыми источниками данных, начиная от обмена информации с туристическими системами и заканчивая общей цифровой средой всех музеев мира. И на этом этапе сейчас важнее стандарт описания метатегов и архитектуры систем, чем сам стандарт описания объекта. Это позволит, я надеюсь, в будущем системам искусственного интеллекта самим провести все необходимые «интеграции». 

И каков первый шаг?

Мне, как и многим айтишникам, нравится идея создания так называемых цифровых сертификатов произведений искусства на базе доменной зоны .art. Допустим, будет создана огромная блокчейн-платформа для учета всех произведений. Или любая другая платформа, которая появится в будущем. Идея создать всемирный каталог отличная, но по большому счету все это не работает пока нет однозначного первичного цифрового объекта, с которого мы начинаем движение.

На данный момент единственный в мире согласованный абсолютно со всеми странами и всеми признанный стандарт цифрового объекта, которым можно владеть, является домен. И больше никакого эквивалента в электронном мире, в общем-то, нет. По сути, это готовый бланк цифрового сертификата любого произведения искусства. Первичный этот адрес, этот документ не изменяется, и к нему уже можно подключить все, что угодно, – цифровой паспорт произведения, создать список валидных организаций для проведения транзакций и т.п.

Таким образом можно упорядочить арт-рынок. Домен .art обладает специальными записями ArtRecords, и может быть создан для каждого произведения искусства, и станет точкой входа для всевозможных система аналитики, контроля использования прав, изучения уже зарегистрированных структурных документов, внесения любых записей о продаже, передаче прав, реставрации и т. д.

Мы пока не знаем, каким будет второй шаг, но понимаем, что сейчас только блокчейн-стартапов, стремящихся работать в музейном бизнесе, насчитывается около 400 штук, и пока неясно, чем один замечательнее другого. Но начать работу с домена и регистрации в на этой основе всех произведений искусства – лучший первый шаг в создании мировой цифровой экосистемы в области управления правами на объекты историко-культурного наследия.